you can stand under my umbrella
Он был…
Он меня очень любил, он нянчился со мной в детстве, он качал меня на качелях в абрикосовом саду и спилил гигантскую вековую акацию. Высокий, такой высокий, что ему всегда приходилось нагибаться из-за низких потолков в доме, в синих растянутых спортивных штанах, в очках в роговой оправе, в старой кепке, с глубокими морщинами на лице и хриплым голосом. Он сдерживал эмоции, но всегда был очень рад нас видеть. Он при встрече крепко пожимал мне руку. Он учил меня играть в шашки и иногда поддавался.
Он был очень болен, но все равно курил, а по праздникам выпивал и очень много говорил, говорил, говорил. А когда я замечала, что много пить нельзя, он отвечал: «Дед старый, он раз в год пьет, когда вы приезжаете».
Он очень любил читать про политику, и мама каждый год привозила ему много-много газет. Он не любил Украину и очень хотел умереть на родине. Но…
Я не верю. Я до сих пор не верю, что его больше нет.
Два дня подряд слезы градом. Два дня я не могла их остановить. Два дня непонимания. Два дня боли. Два дня одиночества с опухшим от слез лицом.
А на третий день я пошла в церковь и поставила свечку за упокой. И сразу стало легче и светлее. Я поняла, что жизнь продолжается.
Он сейчас в лучшем мире, где не идет черный снег.
Дедушка, я всегда буду помнить о тебе.
Он меня очень любил, он нянчился со мной в детстве, он качал меня на качелях в абрикосовом саду и спилил гигантскую вековую акацию. Высокий, такой высокий, что ему всегда приходилось нагибаться из-за низких потолков в доме, в синих растянутых спортивных штанах, в очках в роговой оправе, в старой кепке, с глубокими морщинами на лице и хриплым голосом. Он сдерживал эмоции, но всегда был очень рад нас видеть. Он при встрече крепко пожимал мне руку. Он учил меня играть в шашки и иногда поддавался.
Он был очень болен, но все равно курил, а по праздникам выпивал и очень много говорил, говорил, говорил. А когда я замечала, что много пить нельзя, он отвечал: «Дед старый, он раз в год пьет, когда вы приезжаете».
Он очень любил читать про политику, и мама каждый год привозила ему много-много газет. Он не любил Украину и очень хотел умереть на родине. Но…
Я не верю. Я до сих пор не верю, что его больше нет.
Два дня подряд слезы градом. Два дня я не могла их остановить. Два дня непонимания. Два дня боли. Два дня одиночества с опухшим от слез лицом.
А на третий день я пошла в церковь и поставила свечку за упокой. И сразу стало легче и светлее. Я поняла, что жизнь продолжается.
Он сейчас в лучшем мире, где не идет черный снег.
Дедушка, я всегда буду помнить о тебе.